От них надо уезжать, собирать быстро рюкзачок, сумку и уезжать. Чтобы не видеть их, вычеркнуть из памяти.
Что я и сделал. Я бросил их, моих милых пропагандистов, и умчался за океан. И не было их в моей жизни — девять дней. И было мне так хорошо! Свободно, легко, радостно.
Рекомендуем займы в микроклад.
Вспоминал я о них иногда, очень редко. И казались они из моего прекрасного далека такими маленькими-маленькими, совершенно незначительными. Марионетками, которых дергают за нитки (Макаревич об этом уже все написал).
Стоит только раздвинуть горизонт, разорвать дистанцию, уйти в свою колею — и нет их, телевизионных пропагандистов. Мир становится безграничным, легким, свободным и прекрасным, а все люди — братьями.
Им, пропагандистам, только кажется, что они всевластны. Что их ждут и смотрят как подорванные. Что они влияют на умы, управляют страной и миром. Это как в СССР: зрителям некуда было от них деваться, как коммунистам и беспартийным. Народ видел мир только глазами Сенкевича, поэтому верил поначалу. Но дальше советская пропаганда превратилась в треш, абсурд, и над ней уже только смеялись.
Нынешняя пропаганда — тоже самое. Она властна над людьми, пока они привязаны к ящику. Ведь ящик, как свет в окошке. Нет, в Турцию теперь летают (до очередного конфликта) или в Тунис. Но это так, филиалы нашей Родины, там тоже работают родные федеральные каналы. А выключить телевизор очень трудно, почти невозможно — по себе знаю.
Но вот я прилетел и включил. «Придешь домой, там ты сидишь». Да, а они, вот только-только еще маленькие, незначительные и жалкие сразу разрастаются до невиданной величины. И никуда уже от них не деться!
Понимаю, страна у нас такая, без пропаганды нельзя. Она в принципе и держится на этой ТВ-лапше, ведь больше не на чем. То есть, теле-«журналисты» как скрепы, как Атланты, которые держат небо. Держат, конечно, не бесплатно, но разве в этом дело. Это их миссия, как они сами про себя думают. Как им внушили.
Иногда даже они говорят очень умные, дельные вещи. Но чаще врут, передергивают. Избавиться от них очень трудно, почти невозможно. Просто они и мы должны помнить, как кончился СССР. Когда все смеялись. Сейчас почему-то не до смеха.