В вестибюле медицинского факультета Манчестерского университета в шкафу за стеклом находится удивительный экспонат — голова, как считают археологи, фригийского царя Мидаса или Гордиоса. Согласно греческим и ассирийским летописям, он правил Фригией с 738 до 696 года до н.э., когда его город был разрушен киммерийцами. Печальный взгляд, которым царь провожает посетителей, дает основания полагать, что старый правитель все еще размышляет о злой судьбе.
По правде говоря, царская голова — не из плоти и крови, а из смолы, и хотя лицо скорее всего действительно похоже на истинный облик монарха, никто не может с уверенностью сказать, насколько удалось сходство. Это — скульптура работы Ричарда Нива, художника с факультета медицины и естественных наук. Нив обладает особым мастерством — он воссоздает лица в глине, работая с гипсовой отливкой черепа. Череп этого фригийского царя был обнаружен археологами в далёком уже 1975 году.
Восстанавливая лица усопших Нив сочетает искусство с наукой: искусство в глиняной лепке, и наука в применении анатомических знаний при наращивании на черепе глиной, слоев и групп мышц человеческого лица. Во всем мире число людей, занимающихся этим, исключительно мало, и Нива некоторые считают лучшим специалистом в Британии, и, пожалуй, во всем мире. На заре своей карьеры, в рамках исследований в смежных дисциплинах в Манчестерском музее он вернул лица двум египетским мумиям, и с тех пор привлек внимание средств массовой информации, выполняя разные заказы археологов, да еще помогая полиции опознать жертвы преступлений. Благодаря его работе многих жертв опознали и как следствие, преступников осудили за убийство.
А на деле 90% рабочего времени Нив проводит за иллюстрацией университетских учебников по медицине. Но, как он сам говорит, «люди всегда хотят услышать о реконструкции головы». По образованию он — не врач, а художник, а глубокое знание человеческой анатомии, особенно строения лица, он приобрел за то время, что он наблюдал за препарированием трупов в больницах Лондона и Манчестера.
Его студия-лаборатория на медицинском факультете увешана фотографиями, набросками и зарисовками человеческого тела и его частей. Лица людей всех рас равнодушно взирают со стен. На скамье расположилась группа голов, с выражением безутешности на лицах — результат работы по прошлым заказам, — завернутых в пластик, чтобы глина не высохла и не потрескалась. Те головы, которые постоянно выставлены напоказ, как Мидас в вестибюле на первом этаже, отливают в смоле или гипсе, а оригиналы Нив всегда оставляет себе.
Вот, что рассказывает сам герой нашего повествования о том, как он стал ведущим специалистом в этой необычной области.
«Моя работа с мумиями в 1973 году привлекла много внимания, и некоторое время спустя мне позвонили из полиции и попросили помочь опознать труп. Потом оказалось, что умерший был моряком, который утонул, захлебнувшись во время припадка эпилепсии. Все с того и началось потихоньку, новые археологические проекты для музея, и новые дела из области криминалистики для полиции».
Помимо Мидаса, в археологической «коллекции» Нива минойские священнослужитель и священнослужительница, царь Македонии Филипп Второй, и человек железного века, обнаруженный в болотистой местности Линдоу Мосс на северо-западе Англии. «Мне кажется, что всех поразила заурядность линдоуского человека. Люди думают, что 2000-летний человек должен разительно отличаться от них, но на самом деле таких, как он, сейчас видимо-невидимо».
Жуткое впечатление оставляет список его работ для полиции — матрос-утопленник, женщина, чей частично мумифицированный труп был обнаружен в подвале спустя 18 лет после ее смерти, и мужчина, обгоревшие останки которого были найдены после страшного пожара на лондонской станции метро Кингз-Кросс. Тогда всего погиб 31 человек. В другой раз, когда Нив восстановил лицо сгоревшего человека, это привело к опознанию покойника, а потом уже в убийстве были признаны виновными жена покойного, ее брат и сестра. «Полицейская работа представляется мне ценной и важной частью моего труда, — говорит Нив. — Таким образом, университет может внести практический конструктивный вклад в жизнь общества, вклад, отличный от обычной академической деятельности, которой занимаются наш и другие университеты».
Идет ли речь об археологической работе, или работе, связанной с криминалистикой, модус операнды Нива не меняется. Если череп цел, он прикрепляет нижнюю челюсть, вставляет глазные яблоки в глазницы и просто отливает все в гипсе — «так создается добротная, солидная база для работы». Если же череп раздроблен, что случается нередко, что он сначала все склеивает, и достраивает недостающие элементы.
Затем в важных точках слепка он вставляет колышки, которые дают представление о толщине мягкой ткани в различных частях лица — на лбу, губах, челюсти и подбородке. Есть таблицы мер для мужчин и женщин, толстых и тонких, и так далее. «Таблицы отнюдь не без погрешностей, — объясняет он, — но они дают неплохое общее представление. Есть, например, общепринятые нормы, которые определяют расстояние между глазами, расположение ушей и ширину рта».
Начиная с шеи, он восстанавливает, одну за другой, группы мышц, из которых составлено лицо, так что лицо «реконструируется изнутри». Вот где анатомические знания Нива исключительно важны: он знает, до мельчайших деталей, как сделано человеческое лицо, и он может воссоздать его конструкцию в глине у себя в студии.
Мастер раскатывает и мнет глину, лепит из нее — вначале подбородок, потом мускулы губ и рта, а затем переходит к носу, скулам и лбу. Он все время «крутит» череп — чтобы удостовериться, что его произведение не выходит однобоким, возвращается к какой-то детали, которая почему-то не удовлетворяет его — слишком толстый нос, или острый подбородок. Постепенно из-под его рук выходит лицо — вначале страшноватое — видны сухожилия, незрячие глаза, и зубы гримасничают за растянутыми губами, но все постепенно приобретает человеческий облик, по мере того, как мышцы покрываются плотью и разглаживается кожа.
Художник объясняет, что человеческое лицо очень точно повторяет форму черепа. Труднее всего со ртом и носом, но у Нива — острая интуиция, и она подсказывает ему их вероятную форму. Судя по тем криминологическим реконструкциям, которые привели к опознанию людей, на его интуицию можно положиться.
«Просто возникает ощущение, что не в порядке что-то — то ли с губами, то ли с носом, и начинаешь потихонечку менять — пока не почувствуешь, что все в порядке. Конечно, трудно предсказать непредсказуемое, нечто дикое и чудное, как, например, толстый нос в форме картошки-бульбы, но если череп отражает какую-то черту, то ее можно отразить и в лице». Доказательством тому работа Нива с черепом царя Македонии Филиппа Второго: глазница была сильно повреждена, как будто глаз от ранения вытек — и поэтому Нив вылепил Филиппа одноглазым.
Наверно, воображение рисует портрет человека, и Ниву не удается отстраниться от своего воображения? «Отнюдь. Результат получается сам по себе, и я никогда не знаю, что подскажет череп. И результаты всегда поражают — иногда мне даже не верится. Но результат налицо, от него не уйти. А в криминалистике результат можно часто проверить, и это приносит большое удовлетворение.
Я следую чрезвычайно логическому процессу. Я его сам придумал поначалу, хотя потом, прочитав статью, я познакомился с работой Михаила Герасимова, основателя Лаборатории пластической реконструкции в Москве. Он этим занимался много лет. Я обнаружил, что его метод во многом схож с моим. Он тоже полагался на основные принципы анатомии, и восстанавливал голову по мышце — мышца за мышцой. Он разработал систему размеров, чтобы можно было рассчитать толщину мягкой ткани. Я приложил этот метод к моей системе, и в результате получилась моя нынешняя методика».
Головы в студии — из чистой, серой глины. Поэтому возникает сразу вопрос, пользуется ли он краской, или париками, чтобы оживить свои скульптуры? «Все зависит от заказа, — отвечает скульптор — Археологическую работу можно «улучшить» раскрашиванием и волосами, и никому не возбраняется пофантазировать, как бы все выглядело со всеми атрибутами. Но в криминалистике, где цель — опознание человека, вы, возможно, толком не знаете, например, какого цвета были у него волосы, и какая прическа, и была ли у него борода, или усы, и был ли он совсем лысый. В таких случаях воображение может ввести в заблуждение.
Моя цель — не абсолютно точный портрет — это невозможно — но достаточно точный, чтобы знакомые человека сказали: «Да это ведь тот-то и тот-то», потому что они узнали знакомые черты. У них в подкорке происходит замыкание цепи».
Нив ловит себя на том, что постоянно и повседневно изучает лица. Он мысленно разбирает их, чтобы выяснить, как они сделаны. Больше всего его занимают телевизионные новости с хроникой с какого-нибудь международного политического совещания, когда камера переходит, скажем, от африканца к японцу, а потом к скандинаву или американцу.
Скульптор считает, что компьютеры занимающиеся реконструкцией лиц тоже делают достаточно точное моделирование и даже 3D печать на специальных принтерах получившегося материала. Но пока что компьютер — всего лишь орудие. И человеку, работающему с этим орудием, нужно все-таки изучить, как сконструировано человеческое лицо. Вот это взаимодействие искусства и науки весьма и весьма деликатно: с наукой можно достичь какого-то предела, а уж потом интуиция и вдохновение должно продолжить дело до конца.